КОСМИЧЕСКИМ ПОБЕДАМ НАШЕЙ СТРАНЫ.
40 лет спустя.

Из 10 главы "Плутишкиной сказки" Владимира Озерова
http://trotsky-lev.narod.ru/left/plutishka.html

... Начало следующего года правления нового герцога Гросландского «ознаменовалось» уничтожением собственной орбитальной космической станции «Радуга».

Ни одна страна на планете, кроме Гросланда, не имела такой станции, созданной еще в былые, королевские времена.
Ее год за годом совершенствовали, пристраивая все новые отсеки с уникальным оборудованием.
Невесомость, в которой находилась парящая над планетой станция, делала ее идеальной лабораторией для научных экспериментов.
А еще эта станция должна была стать орбитальным заводом для производства уникальных элементов для электронно-вычислительных машин,
а также очень нужных многим людям лекарств, которые можно было изготавливать только в невесомости – делать их на Земле было просто
невозможно даже на самом сложном оборудовании.

Все это страшно не нравилось Де Маликорнам. Как это так – Гросланд имеет что-то такое, что не могут ни превзойти, ни даже просто повторить
их собственные ученые и инженеры?! Да еще это что-то создано в те времена, когда Де Маликорны кричали на всех углах, что Гросланд –
это Империя Зла, где все неправильно, все хуже, чем у них, просто по определению. И через своих купленных друзей в окружении герцога
Гросландского они добились решения затопить станцию в океане.

Гросландские звонари тут же ударили во все колокола, крича о том, что иначе никак нельзя, потому что станция, мол, безнадежно устарела,
поскольку много лет висит на орбите, и вообще в Гросланде нет денег на ее содержание. Но то и другое было ложью.

Да, станция была на орбите уже немало лет – но лишь центральный ее блок, который к тому же не раз ремонтировали и оснащали новым оборудованием. Остальные блоки станции пристыковывались к ней много позднее, а последние – так и вовсе недавно, и оборудованием, которое они несли, не успели
даже ни разу воспользоваться.
А что касается денег, то их просто разворовывали герцогские чиновники и их друзья, которых на «новом языке» Гросланда называли теперь не ворами, а «предпринимателями». Бюджет государства эти новоявленные «господа» кроили так. Допустим, после разворовывания всего, что они могли разворовать,
в казне страны остался миллион. «На эти деньги мы можем содержать сто солдат, двух учителей и одного врача. Надо жить по средствам!»

В результате такой «правильной финансовой политики» в огромной стране не оставалось уже и десяти боеспособных дивизий, а школы и больницы
влачили нищенское существование. Самым поразительным при этом было количество рядовых обитателей Гросланда, которые только вздыхали и говорили: «Ну, что поделаешь, ведь денег нет…» Хотя, на самом деле, деньги были, и каждый нормальный человек понимал, где их надо искать.
Впрочем, и сама «власть» знала это не хуже простого народа, но ведь получить эти деньги можно было, только отобрав их у тех, кто их украл.
В том числе и у герцогских министров. Но в таком случае – для чего же были проведены все «великие реформы»?! Не для «гарантирования» же
«свободы мысли», в самом деле!

Но звонари продолжали талдычить свое, а голоса тех, кто пытался сказать правду, тонули в поднятом гвалте. И, что самое горькое, в итоге многие люди, невзирая на собственный горький опыт, снова начали думать, что звонари говорят правду. В конце концов, думать так было гораздо спокойнее, гораздо удобней. И они предпочитали обсуждать еще одну запущенную звонарями мысль – что «старая, плохо управляемая» станция может кого-нибудь убить
при падении неизвестно куда. Из-за этой, якобы, неопределенности, все никак не могли сообщить точную дату уничтожения станции.
А тем временем, группа богатеев, жаждущих зрелищ, зафрахтовала самолет, чтобы наблюдать гибель станции «из первого ряда»…

И вот этот день наступил. Те, кто заказал убийство «Радуги», даже дату выбрали не случайно – это было незадолго до сорокалетия того дня, когда Королевство отправило в Космос первого в мире космонавта. Всего через шестнадцать лет после победы в Великой Войне, в которой армии
Де Маликорнов нанесли стране такой урон, что, казалось, нужны были десятилетия, чтобы хотя бы просто снова встать на ноги.

Но страна не просто поднялась – она устремилась к звездам. И когда радио разнесло по стране весть о Первом Космонавте планеты, в столице люди
хлынули на Площадь перед Цитаделью и ликовали там так же, как в тот день, когда узнали о Победе в Великой Войне.
Их никто не звал и не собирал, – они устремились на площадь сами, чтобы радоваться вместе в этот день. Они понимали – не только их страна, а все Человечество шагнуло сегодня к звездам, и в этом шаге была частичка труда каждого из них, и подвиг их отцов, солдат-победителей…
И вот, сорок лет спустя…

Каспар не помнил, какая погода была в этот день. Помнил только, что небо было черным.
Таким же черным, как в тот день, когда на всех каналах телевидения и радио ликовала победившая мразь – захватившие власть в Королевстве ворье, торгаши и предатели.
Таким же черным, как в той зимой, когда, растоптав волю народа, три мерзавца росчерком пера уничтожили страну, созданную величайшими трудами
и жертвами десятков поколений тружеников и воинов, когда развевавшееся над Цитаделью Знамя великой страны было ночью, по-воровски,
сорвано и заменено флагом изменников и торгашей.
Таким же черным, как в тот день, когда танки изменивших Родине и Присяге дивизий расстреливали последних защитников Белого Замка.

Инженер не хотел видеть этот огненный дождь на черном небе. Потому что видение его и без того преследовало Каспара.
Потому что он ничего не мог сделать. Было ясно, кем заказано и оплачено это убийство. Было ясно, что не помогут ни обращения к посаженному
в Цитадель ничтожеству, ни пикеты. Лишь одно могло помочь – вылившийся на улицу гнев миллионов людей. Но, как и все эти годы, тех, кто готов был
выйти на улицу, было слишком мало…

Хотелось ничего не видеть и не слышать вокруг, но в отдел, где работал Каспар, конструкторский отдел гибнущего авиационного КБ, вошел один
из сотрудников и начал рассказывать, как он смотрел ЭТО по телевизору. Многие обступили его, и невыносимо было слышать, как об убийстве
говорили так, словно это был фейерверк. А потом они стали шумно радоваться тому, что никто не погиб под обломками…
Никто?! И тогда Каспар поднялся.

- Вы… - он задыхался, ему трудно было сдерживать ярость и гнев. – Чему вы радуетесь?! Неужели вы не поняли, что сегодня всех нас опустили,
ударили с размаху лицом об стол и с наслаждением возят по кровавой луже?! Чему вы радуетесь?! Что якобы «никто не погиб»?!
- А что, лучше было бы, если б кого-то придавило? – возмущенно ответили ему.
- Как знать, - горько усмехнулся Инженер. – Может, хоть это заставило бы вас задуматься о том, что сегодня на самом деле произошло…
- Так что ж нам теперь, рыдать что ли? – последовал недовольный ответ.
- А вы что, считаете, что тут нечего оплакивать тому, кто понимает, что произошло? Вы и впрямь считаете, что сегодня никто не погиб? А люди, которые
отдали свои жизни ради Космоса, те, для кого он был Мечтой и Смыслом их жизни? Разве они не погибли сегодня? А те миллионы, которые еще
поплатятся своими жизнями за утрату нами Космоса?…

Но они не хотели слышать. Они берегли свой удобный душевный покой, выставив глухой барьер против беспокоящих слов. И когда по радио передали,
что за границей кто-то заявил, что это убийство – крупное достижение инженерно-космической мысли (ведь «никого не придавило!»), которое прибавляет Гросланду авторитет за границей, - они засмеялись: вот, мол, какую чушь он сказал.
Они даже не поняли, что этот иностранец просто поиздевался над ними, плюнул в лицо, сказавши: вашими достижениями были Первый Космонавт
и первые автоматические станции, ушедшие к Луне, Венере, Марсу, орбитальные станции и невиданные технологии, а теперь ваши «достижения»
– утопить за деньги плоды труда миллионов людей. Вот вам, умойтесь!
А они слушали его слова и смеялись…
«Так что ж нам теперь, рыдать что ли?»

За две недели до убийства, создававшие «Радугу» люди пикетировали Космический Центр Управления, протестуя против готовящегося убийства.
Так выходившие из КЦУ сотрудники полезли в снег и грязь по колено – лишь бы обойти пикет. К чему себя беспокоить? «Не людей – железо топим!»
«Железо»?!

Сто двадцать лет тому назад Революционер, приговоренный к смерти, в последние дни перед казнью разрабатывал схему ракетного корабля.
Вместе с «Радугой» его казнили вторично.
А потом Школьный Учитель из провинциального городка, окруженный презрительным смехом обывателей, разрабатывал идеи космических кораблей
и орбитальных станций. Он умирал счастливым человеком, видя, что после Великой Революции в Королевстве его Мечту решили сделать явью.
Но его убили вместе с «Радугой».
Многие тысячи других – ученых и конструкторов, инженеров и рабочих, для которых Космос был Мечтою и Смыслом Жизни – всех их тоже убили в этот
день.  И вместе с ними – великий труд миллионов людей.
Первый Космонавт, и все погибшие на космодромах и в небе, ракетчики, испытатели и космонавты – всех их снова убили в этот день.
И всех тех, кто никогда уже не получит уникальных лекарств, которые можно было изготовить только в невесомости орбитальной станции – их,
сегодня еще живых, всех убили в тот день вместе с «Радугой»…
«Так что ж нам теперь, рыдать что ли?!» Матерь Божья, да что же за люди…
Но все же есть и другие.

Когда Каспар пришел домой, позвонил Эдвин. Видавший виды человек, мало склонный к эмоциям. Бывший сержант Стратегических Ракетных Войск,
в дни восстания не боявшийся ни рукопашных, ни пуль, летевших в лицо, не плакавший при виде гибели товарищей, - он сказал, что не смог сдержать хлынувших слез, когда увидел этот огненный дождь в черном небе. А его дочь, студентка, и смотреть не стала – не смогла, потому что знала,
что разрыдается.

Нет, Каспар не хотел ЭТО видеть. И все же увидел – случайно, когда переключил канал, чтобы не видеть идиотскую рекламу.
Лишь миг он видел это огненный дождь – потому что тут же снова переключил канал, но и этого мига ему хватило, чтобы понять еще одну деталь преступления.  Станция падала прямо перед телекамерами!
Она была исправна и управляема до конца. И сроки убийства переносились с одной единственной целью – чтобы она упала перед телекамерами на ожидающих кораблях, чтобы те, кто заказал и оплатил убийство, могли насладиться его зрелищем.
Как наслаждались прямым телерепортажем о расстреле Белого Замка.
Она была исправна и управляема до конца. Иначе не было бы того самолета с мразью, жаждущей зрелища ее убийства – они просто не знали бы,
куда надо для этого лететь.

«Слава богу, что никого не убило!».
Да ведь эта погань специально запустила это кудахтанье на всех каналах – «Убьет - не убьет?» - чтобы люди думали не о том, что совершают
у них на глазах, а о выдуманной пустышке! И даже радовались во время убийства, что «никого не убило». Так ловят на пластмассовых мух глупую рыбу…

Сняв телефонную трубку, Каспар набрал номер…
Аналитик на другом конце провода говорил с трудом – похоже, у него перехватывало горло.
- Да, ты прав, все так и было… Управляемость до конца, минимальное отклонение от расчетной точки в кольце кораблей с телекамерами…

* * * Отрывок из 10 главы "Плутишкиной сказки" Владимира Озерова - "Поезд. Предупреждение"